понедельник, 17 июня 2013
стихиРазумеется, всё в порядке,
Ветер гонит по рекам льдины...
От Гостинки до Петроградки
С пересадкой посредине.
Потолкаться в пылу перонном,
Отвоевывая пространство.
Что-то сердце стучит неровно,
Что-то... не ожидала, здравствуй.
Как дела твои, как учеба?
Слишком встречи редки и кратки,
Ты соскучился? Я - еще бы,
От Гостинки до Петроградки
Под уставшими мостовыми.
Вы выходите? Я за вами.
Ветер теплым дыханьем вымел
Пыль заплаканных расставаний.
Ты же нынче не слишком занят,
Только лучше бы всё же слишком,
Ты пустыми глядишь глазами
За пределы знакомой книжки.
Настроение больно мерзко,
Да, махни на него рукою!..
От Московской до Пионерской
Тридцать девять минут покоя.
Домофон запищит печально,
Дверь железная отворится,
Ты войдешь и поставишь чайник,
И поставишь бульон вариться...
Я молю свою жизнь: "Согрейся",
Я пишу ерунду в тетрадке,
Но в кольцо превратились рельсы
От Гостинки до Петроградки.
На "прости" заело пластинку,
Помнишь, мы здесь с тобой бродили...
От бессонницы до Гостинки
С пересадкой посредине,
Настроение очень шатко,
Я держусь, но так, для проформы...
"Слышишь, девочка в черной шапке,
Отойди от края платформы!"
(с)
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет,
в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце
оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы.
Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут,
оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой -
простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню.
К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички.
Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу,
чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить,
мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь
к стене. Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами.
Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче -
ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа
нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен
и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки,
только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее,
мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд.
Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной
к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле.
Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите.
Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым
дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни,
живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех
люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться
и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться.
Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких
сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве.
Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать
со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один",
- бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу.
Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут
вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый
класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять.
Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
(с)
Кому-то счастье, кому-то месть,
Кому-то и то и другое.
Жажда- все, что у меня есть!
Ты знаешь, что это такое.
Сердце, тише, не выдавай,
Мы уходим, они остаются.
Если вдруг попаду не в рай,
Значит, надо будет вернуться.
Я специально закрыл глаза,
Окна, двери, замазал щели,
Чтобы видеть только тот свет
Что маячит в конце туннеля,
Чтобы быть в бреду или коме,
Чтобы все, что нажил взорвать.
Жизнь умрет и появится снова.
Это все, что мне надо знать.
(с)
"Erlkönig", Johann Wolfgang von Goethe. с умлаутами.
Wer reitet so spät durch Nacht und Wind?
Es ist der Vater mit seinem Kind;
Er hat den Knaben wohl in dem Arm,
Er faßt ihn sicher, er hält ihn warm.
Mein Sohn, was birgst du so bang dein Gesicht? -
Siehst Vater, du den Erlkönig nicht?
Den Erlenkönig mit Kron und Schweif? -
Mein Sohn, es ist ein Nebelstreif. -
»Du liebes Kind, komm, geh mit mir!
Gar schöne Spiele spiel ich mit dir;
Manch bunte Blumen sind an dem Strand,
Meine Mutter hat manch gülden Gewand.«
Mein Vater, mein Vater, und hörest du nicht,
Was Erlenkönig mir leise verspricht? -
Sei ruhig, bleibe ruhig, mein Kind;
In dürren Blättern säuselt der Wind. -
»Willst, feiner Knabe, du mit mir gehn?
Meine Töchter sollen dich warten schön;
Meine Töchter führen den nächtlichen Reihn
Und wiegen und tanzen und singen dich ein.«
Mein Vater, mein Vater, und siehst du nicht dort
Erlkönigs Töchter am düstern Ort? -
Mein Sohn, mein Sohn, ich seh es genau:
Es scheinen die alten Weiden so grau. -
»Ich liebe dich, mich reizt deine schöne Gestalt;
Und bist du nicht willig, so brauch ich Gewalt.«
Mein Vater, mein Vater, jetzt faßt er mich an!
Erlkönig hat mir ein Leids getan! -
Dem Vater grauset's, er reitet geschwind,
Er hält in den Armen das ächzende Kind,
Erreicht den Hof mit Mühe und Not;
In seinen Armen das Kind war tot.
Herr Winter, Herr Winter, wann kommen ihre Kinder?
Sie sind schon unter wegs! Pass auf, sie kommen bald.
Und wenn sie kommen, wenn sie kommen, dann wird's bitter kalt!
Und wenn sie kommen, wenn sie kommen, dann wird's bitter kalt!
Herr Winter, Herr Winter, wie heißen ihre Kinder?
Das eine Kind heißt Schnee, das andere heißt Eis,
Und wenn sie kommen, wenn sie kommen, dann wird's daußen weiß.
Und wenn sie kommen, wenn sie kommen, dann wird's daußen weiß.
Herr Winter, Herr Winter, sind das all ihre Kinder?
Der Nebel und der Frost auch Winterkinder sind,
Und wenn sie kommen, wenn sie kommen, dann weht kalt der Wind.
Und wenn sie kommen, wenn sie kommen, dann weht kalt der Wind.
Herr Winter, Herr Winter, wann gehen ihre Kinder?
Wenn warm die Sonne scheint, beeilen sie sich schon
Und laufen, laufen, laufen, laufen, laufen schnell davon.
Und laufen, laufen, laufen, laufen, laufen schnell davon.(с)
покеровое.
В ней отроческое,
отеческое —
разом божеское
и жреческое.
Растворяюсь,
играю в блюз.
Ей и плачусь,
и ей молюсь.
С ней приходит
земля в движение.
Бог играет
на поражение.
Гаснут краски,
темно внутри.
"Посмотри на меня.
Смотри.
Как походка
твоя легка,
ты играешь
наверняка".
Мир становится
чист и свеж.
Бог чуть щурится.
Стрит.
Флеш. (с) Сидхётт
Послушай. В полной темноте
Я слышу нерожденных стоны,
А их там сотни, миллионы,
И все повисли на кресте.
Ты видишь, в темноте горят
Навеки скомканные души,
Не уходи. Послушай, слушай…
Ведь я тебе почти что брат.
Ты знаешь, мне легко теперь,
Гордыня память заглушает
И кровью сердце утешает,
Оно свободно от потерь.
Но иногда внутри волнами
Клокочут, бьются лица тех,
Кого любил. Пустой доспех –
Он будто мостик между нами.
И правда, он холодный – снег,
Я вижу, слышу, улыбаюсь,
Кричу, слезами задыхаюсь,
И всё же я не человек?
Я не стремился умереть,
Но видел, птицей улетая,
Как замирает, ускользая,
Мечты надломанная твердь.
Я помню мамино прощанье
И долгий устремленный путь,
Слова осколком "не забудь",
Надрывным криком обещанье.
Послушай, разве это смерть?
Она уносит боль и муки
И дышит саваном разлуки,
И сердце просит огрубеть.
Но я в груди биенье слышу,
И руки тянуться из Врат…
Но я тебе уже не брат
И всё живое ненавижу?
С какой иронией судьба
Мне рисовала эту метку
И для души ковала клетку,
За что она со мной груба?
За хвост укушена змея,
Ты весь дрожишь, ты что – простужен?
Скажи, я правда вам не нужен,
Лишь потому, что я – не я? (с) Серебряная
Шотландская баллада
(из Роберта Стивенсона)
Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.
Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.
На вересковом поле,
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый - на живом.
_______
Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.
Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.
Король глядит угрюмо:
"Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!"
Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет,-
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.
К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.
Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.
Гневно король промолвил:
"Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!"
Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море катились валы.
И вдруг голосок раздался:
"Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!
Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну!" -
Карлик сказал королю.
Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
"Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем...
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.
Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод -
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!.."
Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик...
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик:
"Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.
А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна -
Мой вересковый мед!"
С.Маршак
Ослу образованье дали.
Он стал умней? Едва ли.
Но раньше, как осел,
Он просто чушь порол,
А нынче - ах злодей -
Он, с важностью педанта,
При каждой глупости своей
Ссылается на Канта.
Саша Черный.
Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, —
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром,
И какой героический пыл
На случайную тень и на шорох...
И как сердце мне испепелил
Этот даром истраченный порох.
О, летящие в ночь поезда,
Уносящие сон на вокзале...
Впрочем, знаю я, что и тогда
Не узнали бы вы — если б знали —
Почему мои речи резки
В вечном дыме моей папиросы,—
Сколько темной и грозной тоски
В голове моей светловолосой.
(с) Марина Цветаева. 17 мая 1913
Баллада о принцессах и рыцарях двадцать первого века
А нынче пошли принцессы такие, что просто ах.
Куда там рыдать на башне, какой там, простите, страх!
Принцесса в текущем веке – несущийся паровоз,
А не гламурная дева с охапкой бордовых роз.
Принцесса умеет плакать, но только чтоб скинуть стресс,
Попробуйте-ка обидеть одну из таких принцесс!
Она вам ответит сразу, куда вы должны идти,
А также, какая гадость вам встретится на пути.
Принцесса умеет думать, оладушки, интернет,
Ее выбирают в Думу и не говорят ей «нет»,
Она умножает числа, подарки, друзей, дома,
Она не умеет киснуть и делает все сама.
И с рыцарями попроще. Они же у нас редки.
Их можно пересчитать всех по пальцам одной руки.
Ну, может, конечно, больше, но только везет не всем,
У нас в двадцать первом веке никак нельзя без проблем.
Принцесса рыцаря любит. Конечно, с чего бы нет.
Она ведь умеет думать (оладушки, интернет).
И умной принцессе ясно, что рыцарю повезло,
Когда он ее встретил другим принцессам назло.
Она его опекает: чтоб кушал, нормально спал,
Чтоб рыцарский долг исполнил и подвиги совершал;
Сует ему меч и латы и говорит: «Дорогой,
Когда победишь дракона, тогда приходи домой!»
И рыцарь, он тоже умный, он знает: драконов нет,
Зато есть рядом принцесса (оладушки, интернет),
Ну, хочется ей дракона – так рыцарь ей принесет,
И звезды с небес добудет, и мир или два спасет.
И так, довольны друг другом, они проживут сто лет,
Оладушки будут кушать и пользовать интернет,
И даже в текущем веке все будет именно так.
Принцессы и рыцари любят – иначе нельзя никак.
(с) Кэпсоло
Сегодня, в большом и гулком майском трамвае,
Я слышала, как две бабки котов ругают.
- А мой, - говорит одна, - изоссал весь коврик,
Ну что с него взять, глупейшая же скотина,
Проснется в четыре утра и орет в коридоре,
А встану, кряхтя, - так смотрит, подлец, невинно.
- А мой, - говорит вторая, - обои метит.
И все изодрал в углу, там висят кусками.
И думает, сволочь, что лучше он всех на свете,
Пока не покормишь – не тронуть его руками.
- А мой, - говорит одна, - наложил в ботинки.
Зять встал поутру, собрался на службу – нате!
А кот ускакал за диван и затих за спинкой,
А после еще бесился по всей кровати.
- А шерсти-то, шерсти сколько! Вот мой – персидский.
Ковры и диваны, мебель, - везде клочками.
- А мой на неделе слопал, подлец, сосиски.
- А нашего долго тошнило на коврик в ванне.
- А мой умудрился скинуть горшок с алоэ,
Потом по всей комнате мы собирали землю.
- А мой, представляешь, вчера сотворил такое…
- А мой, не поверишь, на прошлой еще неделе…
Потом помолчали бабки. Переглянулись.
- Зато, - говорит одна, - мой мурлыка страшный.
Ложится – и словно трактор на сельской улице,
Ну так тарахтит, что сразу проходит кашель.
- А мой, - говорит вторая, - лечить умеет.
Придет на больное место и лечит, зая…
…Сегодня в трамвае, пока закрывались двери,
Я слышала, как две бабки котов ругали.
(с) Кэпсоло
УРОНИЛА В РУКИ ВОЛОСЫ
Уронила в руки волосы -
Как пшеничная вода.
А напьешься -
Вмиг накатится
Серебристая волна.
Время горького дыханье
Подступило, не унять.
Как трава еще не вялая,
Только стоит ли срывать?
Завтра поутру оглянешься -
Вышел год.
Уронила в руки волосы -
Твой черед.
1983
Ника Турбина.
Девочке было 9 лет, когда она это писала.
Истина - жажда разума
Истина - вечно разная...
Миллион дорог к заблуждению
Миллион причин для сомнения...
Слишком много теперь режиссеров
Слишком мало осталось зрителей
Не успеешь следить за курсором, -
Все меняется так стремительно
Нет трагичности в быстротечности, -
улыбайся сквозь боль до судорог
Смерть - прелюдия к бесконечности
У богов не бывает сумерек...
Красотою и силой юности,
полнотою существования,
Мы - палитрой цветов пресыщены
Мы - теряем себя в отчаяньи...
Мы блуждаем во тьме невежества
Мы не видим небес распахнутых
Мы скрываем порывы нежности
Обособлены мы и замкнуты...
Добровольно пессимистичные
Супер-трагики, супер-циники
Исступленные до фанатичности, -
не желаем признать бессилия...
Мы стремимся постичь гармонию
И вместить в себя необъятное
Испытать на себе агонию,
кровь и слезы Христа, распятого
Миллион дорог к заблуждению
Миллион причин для сомнения
Ненасытная жажда разума -
видеть в ИСТИНЕ - вечно разное...
До свидания и до скорого, -
я иду на зов неба синего...
Что там, Господи, по ту сторону,
за пределами необъяснимого ?...
(с) 1994 г
Когда я проснусь, у меня будет облако, на облаке будет кот,
Внутри у кота урчалка работает, в полоску его живот.
Кот будет с ладоней мне слизывать песни, улыбки и тишину,
Мы будем гулять по акриловой радуге в тот день, когда я проснусь.
Мы будем гулять, лапы-ноги пачкая, на небе намнём следов.
Мы встретим других – не людей, так ангелов, не ангелов, так котов.
Все вместе, на радуге в ряд устроившись, мы будем пить мятный чай,
И в кожу мне будет, котом прижатое, сердчишко его стучать.
Когда я проснусь, будет полдень матовый, еще, конечно, февраль.
И солнце, улыбчивое, патлатое, подмигивает: пора!
Пора просыпаться, расти задумчиво, травою и вербой – ввысь.
Цвести, колыхаться, стоять под тучами. Пора, говорю, проснись.
...Пока я лежу, потолок качается, я долго и сладко сплю.
Мне снится дорога, «давай останемся», «привет», «я тебя люблю».
На мне поперек мягкий кот раскинулся, серебряный пыжит ус...
Мне кажется, мы не заметим разницы в тот день, когда я проснусь.
(с)capsolo
@темы:
стихи